Дневник

С Коларом пошли к художнику Манесу [Манес Иозеф (1820—1871) — чешский живописец и рисовальщик. Пейзажист, портретист и жанрист.], по дороге зашли в один магазин, где видели статую богородицы, Манес же теперь в Риме. Он чешский художник, популярный и талантливый господин, видели у него много этюдов фигур и пейзажей. Типы славянские есть прелесть, нарисованы хорошо — я еще не видал художника более строгого, добросовестного и честного.

Добрейший Колар сегодня утром пришел к нам пока мы еще спали; пошли в чешский собор — снаружи великолепие, он не кончен, а затеян был огромнейший, но недостало средств у чешской нации, да и он еще потерпел от пожара, бывшего давно уже. Стиль готический. [Собор св. Вита, или Святовитский собор — выдающееся произведение европейской готики.]

Начался день музыкально, были у Св[ечи]на, и он нам играл кое-что, на своих дверях мы написали Колару и Д — у, чтоб они пришли туда же, что они и сделали, и мы вчетвером слушали этого практичного маэстро, а потом втроем отправились в мастерские художников, посетили меньшего Манеса [Манес Квидо (1828—1880) — чешский живописец. Жанрист.], жанриста, особенно хорошего ничего не нашли, господин малодаровитый и еще молодой. Заходили в книжную лавку, и Колар показывал нам фотографии с картин чешского художника Чермака [Чермак Ярослав (1830—1878) — чешский живописец.

Эта часть дневниковых записей относится к пребыванию Шишкина за границей.]

Здание хорошо [Речь идет о берлинской Академии художеств.]; галерея дрянь — несколько вещей порядочных; Beder [Вебер Антон (1833—1909) — немецкий живописец. Жанрист и портретист. У Шишкина неточно обозначена фамилия (Beder).] (Несчастное семейство) очень хорош. Гильдебрандт [Гильдебрандт Эдуард (1818—1869) — немецкий живописец. Пейзажист. Профессор Берлинской Академии художеств.]

Не доезжая 18 верст села Пьяного Бора, острова украшены великолепными дубами, под горой большой ручей, густой лес смешанный (урема) [Урема — мелкий лес, растущий в низменных долинах рек.], в котором вотяки справляют керемет [Керемет — место идолопоклонничества.]; вообще вотяки выбирают для этого самые глухие, но живописные места.

Сейчас только догадались, что не туда попали, куда бы следовало: нужно было поехать в Бромберг, а не Прагу, которая для пейзажиста не представляет ничего замечательного, также и ее окрестности. Горы ниже по Эльбе совершенно голые, овальные, весьма невзрачные; было одно место на пути из Баденбаха в Прагу, местность совершенно плоская на несколько десятков верст и живо напомнила Россию: кое-где рисуются небольшие плоские возвышенности, а иногда на горе виднеются села и деревни с белыми, как у нас, церквами.

14 июля. Я был в Трое — хорошее местечко, — я там нарисовал. [Акварель “Троя близ Праги”.]

15 июля. Утром приехал Якоби из Дрездена; были опять в музее, видели разные рукописи, книги с миниатюрами чешских художников, но там особое богатство геологических предметов, множество отпечатков допотопных растений. Сегодня же собираемся ехать в Пардубицы. [...]

24 мая. Сегодня день самый пустейший — пуст, как моя голова в настоящее время; нигде не были, погода великолепная, голова очень болит.

25 мая. Воскресенье. Немцы все на улице, жарко, собирается туча и гремит гром; был я сегодня в церкви, в здешнем соборе; когда я пришел, пастор говорил с кафедры, вернее кричал; “то нежно он ослабевал”; то вдруг как будто на войну зовет, бьет себя в грудь, голову то закидывает назад, то опускает ее и замолкает, — и из чего, подумаешь, хлопочет? А хлопочет усердно.