Письмо из Петербурга
П. П. Джогин к И. И. Шишкину от 10.04.1864 г.
С.Петербург. 10 апреля 1864
Милейший дружище Иван Иванович!
Пишу тебе в твою лиловую Швейцарию — теплую, красивую — из нашего тоже красивого по-своему, но холодного Питера. Зато, может, придется написать тебе теплое слово, которое у нас водится так же, как и в Швейцарии, и везде. Прежде всего надо искренне поблагодарить тебя за память обо мне и за карточку, присланную тобою мне. Потом сотню раз извиниться за то, что я так давно не написал тебе ни одной строчки. Причиной тому моя новая жизнь, которая, естественно, удалила меня несколько от мира сего и прилепила к жене, дабы быть с оной в плоти единой. Многие считают женившегося человека даже погибшим: оно бывает; только не со мной. Я хоть и сделался нежным супругом, но и остальной мир меня интересует по-прежнему. Так, например, художественный задор разбирает меня сильнее прежнего. Весна у нас стоит великолепная. Снегу нет, и на улицах совершенно сухо. Зато на островах снегу еще пропасть. Нева пошла только сегодня и, как водится, не без проказы — с Громовской пристани сорвало 12 барок с сеном, в каждой по 6000 пудов. Спасено только три, и то потому, что они засели у быка, на котором часовня (на Никол[аевском] мосту). Вследствие такого приключения на набережной великолепное гулянье — как всегда, при случае. Остальные барки ушли в море. Мосты разведены, но сообщение между городом и частями Петербургской и Выборгской и прочими за Невским улучшено против прежнего, благодаря конной железной дороге, вагоны которой таскают публику от Николаевского моста до Московской железной дороги за 5 коп[еек] с рыла.
В Академии у нас много фантастических улучшений и перемен: чего, чего у нас не будет, только будет ли? И разом ли будет? Вообще головы начальства нашего — бродят. Они с искусством не знают, что делать — кажется, все это от того, что никто из них его не любит и не понимает. Молодежь рвется вперед, заявляет себя частенько, только все принимается седыми головами за либерализацию. Не прививается как-то в России искусство, а тут еще журналистика наша из сил выбивается доказать просвещенному люду, что косматые люди — негодные люди (косматые — это модное выражение для художников у наших писак).
С другой стороны, набожное направление Гагарина1 да новые (будущие) уставы, по которым историческая живопись — вещь, а прочее все — гиль, грозят искусству если не полным падением, то наверняка довольно продолжительной летаргией. Пейзаж — один пейзаж — пойдет наперекор всем запоздалым мудрецам художественного дела. Полно тебе торчать там, стесненному горами, иди сюда на простор, какого ты черта там высидишь! А не то пошляйся по Европе — по всей, значит. Сам же ругаешь немцев, а сидишь с ними. Воображаю я твою скуку! Вертайся, голубчик, скорей. Спечем тебе пирог с сигом, а то с капустой, а то с тем [и] другим, и борщу и горилки поставим, ей богу, наслаждение будет — то-то поговорим.
Разные известия, что придет в голову: я еду с Боголюбовым в Балтийское море для работы в Гидрографическом департаменте — с конца мая и до конца июня. Баганц до сих под сидит в Петербурге, и его кругосветное путешествие (о котором ты, кажется, знаешь) неизвестно когда будет2. Пейзажисты наши страсть как широко пишут — так что шире и нельзя. Постоянная выставка берет за вход 50 копеек. Потанин, Ядринцев3 и Усов4 читали в Сибири публичную лекцию, на которой Ядринцев прочитал о необходимости университета и заслужил сильный аплодисмент. Потанин читал о сибирских казаках, но читал вяло, сконфузясь, и не понравился тамошней публике за направление, за что и был ошикан; а Усов вышел, окоченел от испуга и ушел, не читая.
Гине едет опять к монахам в Святогорский монастырь (Харьков[ской] губ[ернии]). Он надеется попасть и в Крым — у него растет брюхо, ей богу. Мокрицкий в настоящее время в Питере и собирает как милостыню картиночки для московской выставки. Он уверяет, что в Москве нет ни одного художника и выставку делать не из чего. 14 программистов, отказавшихся от конкурса, живут хорошо, но делать им нечего — работы нет. Из них Песков5 опасно болен — кажется, чахотка. Ему запрещено работать, даже, кажется, и ходить. Крейтан6 лепит недурно пепельницы и прочее в виде пней, коряг и т.д. Маковский7 имеет пропасть работ — портреты, но слишком шикарит, впрочем, у него такая публика — все князья, да бароны. По-моему, один Боголюбов работает хорошо и самый полезнейший человек в Академии. Лагорио на Кавказе [у] великого князя, а там, говорят, им слишком недовольны. Эраси женат на дочери Тура — богача. Картинки его — дрянь. Соломаткин значительно развивается и недавно написал превосходный эскиз: шествие в церковь губернаторши — просто, брат, талант8. Начальству не нравится его направление. Жалко, что он, свинья, не изучает натуры и очень плохо рисует. Говорят, Трутнев9 приехал. Резанов в Малороссии, в имении Тарновского10 (Черниг[овской] губ[ернии]). Он человек практичный — значит, не пропадет. Картина Ге — великолепнейшая11; так же и Пукирева — задушевная вещь (Неравный брак). Жинка моя, которую зовут Анна Семеновна, кланяется тебе как старинному приятелю, тоже и Дарья Яковлевна. В Питере живет мой племянник Миша, которого ты знаешь. Он посвятил себя изучению музыки и ходит в консерваторию. Светлый праздник на дворе, и начинаются к нему приготовления. Затем остаюсь друг твой
П.Джогин.
Напиши мне подробно о своих занятиях. Кстати: что ты боишься суда петербургских художников? Ни черта они не смыслят. Ты идешь по новой дороге — значит, честь и слава тебе, коли не поймут. Оставайся только самостоятелен.
1 Имеется в виду увлечение Г.Г.Гагарина византийским и древнерусским искусством.
2 Баганц Фридрих-Генрих (1834—1873) — живописец и рисовальщик. Пейзажист. Учился в Академии художеств. В 1860 г. получил звание неклассного художника, в 1868 г. — классного художника первой степени.
3 Ядринцев Николай Михайлович (1842—1894) — этнограф, археолог, исследователь Сибири. Публицист, издатель газеты "Восточное обозрение". Был вольнослушателем в Петербургском университете, в 1862 г. сотрудничал в газете "Искра".
4 Усов Федор Николаевич (1839—1888) — казачий офицер, полковник. Был слушателем Военной Академии в Петербурге. Секретарь Западно-Сибирского отдела Географического общества (1880—1886). Автор трудов: Статистическое описание сибирского казачьего войска, Очерки по истории сибирского войска и др.
5 Песков Михаил Иванович (1834—1864) — живописец. Автор исторических картин, жанрист. Учился в Академии художеств (1855—1863). В 1863 г. получил звание классного художника. Весной 1864 г. выехал в Ялту, где 31 июля умер от чахотки.
6 Крейтан Василий Петрович (1832— 896) — скульптор. Портретист, работал также в области монументальной скульптуры. Учился в Академии художеств (1857—1863). В 1869 г. получил звание классного художника скульптуры первой степени.
7 К Е.Маковский.
8 Соломаткин Леонид Иванович (1837—1883) — живописец. Жанрист. Учился в Московском училище живописи и ваяния (1855—1861) и в Академии художеств (1861—1866). В 1866 г. получил звание классного художника третьей степени.
9 Трутнев Иван Петрович (1827—1912) — живописец. Жанрист. Учился в Академии художеств (1851—1859). В 1859 г. получил звание классного художника первой степени, в 1868 г. — академика. С 1866 г. — директор Виленской рисовальной школы.
10 Тарновский Яков Васильевич (1837—1899) — украинский коллекционер.
11 Речь идет о картине "Тайная вечеря", экспонировавшейся на академической выставке 1863 г., за которую Н.Н.Ге в 1864 г. получил звание профессора.